Вигго мортенсен

- Говорят, коллеги по «Властелину колец» прозвали вас «Вигго-без-эго». Это странно для актера

- Мне трудно ощущать себя звездой — я 15 лет в этом бизнесе, а первую главную роль получил в 44 года. Вы понимаете, что это значит?

- Подождите, подождите. У вас уйма заметных ролей — «Идеальное убийство», «Солдат Джейн», «Портрет дамы», «Багровый прилив». Да и «Властелин колец» — не последний проект

- Не спорю. Я был хорошо «вписан в общую композицию» — если речь о главных ролях. Но до «Идальго», главных ролей у меня не было. Знаете, какое чувство испытывает актер, когда его сцены не входят в окончательный монтаж фильма? А я знаю — так было со мной. Сначала это была «Пересменка» Джонатана Демми с Голди Хоун и Куртом Расселом. А потом — «Пурпурная роза Каира» Вуди Аллена. Мои близкие тактично вообще перестали задавать вопрос, когда же я появлюсь, наконец, на экране. Зато меня было много на полу в монтажной — в срезках.

- Один не очень удачливый актер мне недавно процитировал ваши стихи. Кажется, они для него как молитва.

- Какие?

- Из стихотворения «Монтаж»:

С человеком, которым

ты был

Так недолго,

Покончено.

Его место

На аккуратном

кладбище,

Где пахнет попкорном.

- Да, я написал это тогда, когда меня вырезали.

- Как вы получили роль Арагорна?

- Это была случайность. Как раньше мне не везло, так и повезло — без всякой закономерности. По-моему, Джексон уже начал снимать «Властелина» — заметьте, на другом конце света, в Новой Зеландии, а через пару дней у меня в Венисе (район Лос-Анджелеса) раздается телефонный звонок. И я узнаю, что Стюарт Таунсенд, утвержденный на роль Арагорна, изгнан. И его роль теперь предлагается мне.

- Джексон рассказывал, как вы перезвонили ему, забросали вопросами, и он решил, что вы отказываетесь. А тут вы говорите: «Думаю, мы скоро встретимся».

- Так и было. Я спрашивал про Арагорна, но на самом деле хотел понять, что это за парень такой, Джексон, который начинает съемки огромного проекта и отказывает актеру, которого готовил к роли полгода.

- Поняли?

- Понял, что не знаю, чем им не угодил Таунсенд и что это за «творческие разногласия» такие. Но думаю, он по возрасту не подошел — ему было всего 27. А на эту роль требуется тертый калач.

- Вы — тертый калач?

- Видимо, да. Самое странное, я тогда не читал Толкиена. Когда согласился на роль, моим единственным советчиком был мой сын Генри. Ему тогда было 11. Он толкиенист-надомник. Генри сказал: «Арагорн — это круто». Я ему поверил. Он и раньше умолял меня прочитать Толкиена. И вот я в самолете, листаю этот толстенный талмуд и гадаю: ну не тютя ли я последняя, что дал себя уговорить? Правда, очень скоро я понял, что там много сюжетов из скандинавских саг, на которых мой папа-датчанин меня воспитывал. И вообще я всегда увлекался мифологией. Даже суеверен, пожалуй. На лобовом стекле моей машины висит оберег индейцев сиу. В общем, Арагорн у меня прямо-таки в крови.

- Генри имеет на вас влияние в других случаях?

- Мы влияем друг на друга. Так всегда бывает с людьми, которые живут вместе.

- Вы же отец-одиночка?

- Звучит странно, но я действительно отец-одиночка. Правда, я вряд ли воспитываю Генри. Скорее, мы дружим.

- Правда ли, что вы настолько самоотверженно вели себя на съемках, что когда вам выбили мечом зуб, вы велели приклеить его моментальным клеем и довели сцену до конца?

- А что делать — времени на дантиста не было. Это был первый съемочный эпизод. А график был такой: все актеры заняты шесть дней в неделю. И так 15 месяцев. В воскресенье после обеда нам давали время на постирушку и кружку пива. После чего надо было возвращаться на поле боя. Костяшек пальцев у нас просто не было — сбивали вчистую.

- Говорят, что вы и спали в одежде Арагорна, и с мечом не расставались. И уходили босиком в лес в одиночестве чуть ли не на сутки.

- Я учился по системе Станиславского. Это значит, что нужно залезть в шкуру героя. Стать Арагорном физически. А босиком я просто люблю ходить — во мне много от хиппи. В лесу же я просто потерялся: пошел с фотоаппаратом, но солнце зашло, а с пути я сбился. В конце концов вышел к своим — помогла вспышка, ею я иногда освещал себе дорогу. А кроме того, сделал замечательные фотографии, цикл назвал «Потерявшийся». Они были выставлены в галерее вместе с другими моими снимками.

- Вот вы и художник, и фотограф, и поэт. Кто еще?

- Роберт Фрост, поэт неплохой, говорил: сказать про себя «я поэт» — все равно, что сказать «я красавец». Для меня образ жизни — живопись, фотография и поэзия. Мне с детства казалось, что все должны обязательно стремиться чем-то постоянно быть занятыми. В кино я работаю главным образом ради денег. А вот остальное — это совсем другое. Я понаставил себе столько целей, что спать некогда. Но зато в моей жизни есть моменты просто волшебные.

- А чего остро не любите?

- Плохой дубляж! Однажды я даже затеял битву с испанскими прокатчиками. Я предложил сам отдублировать свою роль. Я же очень хорошо знаю испанский. Но дубляж мой им не понравился. Сказали: сильный буэнос-айресский акцент. Но это же смешно!

- И все-таки неужели же нет женщины, с которой вы делите свою столь насыщенную жизнь?

- С моей стороны было бы неправильно и даже жестоко втягивать посторонних в это безобразие.